На Чумыше

Посвящается Марии Васильевне Юрьевой, любимой тёще.

Ранним утром в тумане пробирались мы с Ириной по тропинке к Красному яру. Там внизу таит в своих тёмных водах множество разной рыбы загадочный Чумыш.
Я ещё с ним не знаком. Ирина ещё не моя жена , но уже невеста, а Мария Васильевна, её мама, ещё не моя тёща. Но я уже обожаю её мягкий характер и ценю, как она приняла меня в их семью.

Село Заречное, Кытмановского района достаточно далеко находится от привычной городской суеты, тем оно мне и понравилось с первого посещения.
С криками петухов Мария Васильевна не встаёт. Она уже завершила много дел к этому моменту. Поэтому мы с Иринкой крадёмся на рыбалку позавтракав вкусными горячими пирогами с мясом.
Яр заканчивается крутым водосбросом, поросшим травой и кустарником. Утром при обильной росе можно запросто скатиться по нему в воду. Спасают козьи тропки, которые, хоть и называют так местные жители, но натоптаны они вездесущими коровами.
Берег встретил нас утренней прохладой и частыми всплесками рыб. Каких, пока не известно, но я предполагаю, что это окунь гоняет мальков.
Из снастей у меня пара поплавочных удочек, мне и Ире по одной, несколько деревянных мотовил с намотанными на них закидушками и китайский зелёный телескопический спиннинг, купленный ещё в школьные годы. Иногда я его использую как спиннинг, иногда как донку.
Начали ловлю с поплавочных удочек. Мне нужен чебак, чтобы поставить его на закидушки. Но ловятся какие-то странные рыбёшки. Красивые, с пятнышками и усиками.
- Ира, кто это?
- ты что, не знаешь? Это же пескари!
Это мои первые пескари. До этого я их не ловил, хотя и слышал такое название.
Не знаю, сгодятся ли они на живца, но поставил на закидушки.
После заброса грузило, залитое из плавленного свинца в ложку, даже не успело достичь дна, как я уже почувствовал поклёвку, ведь леска ещё была в руке и я готовился выбрать слабину, одеть её на колышек и повесить колокольчик.
Ай да пескарь, ай да живец!
Вытащил я трофейного окунищу. Даже не предполагал, что окуни могут быть весом килограмм и больше, а тут такой арбуз!
После этого я поймал ещё 7 таких же горбачей и одну щуку. Впрочем, щуку поймал не я, а моя будущая супруга. Клёв окуней-великанов продолжался всего около 40 минут, а потом всё стихло. Клевало, пока были котлы на воде, они кончились и клёв тоже. Поэтому я взял спиннинг и пошёл искать место, где удобно его покидать, так как берег под яром был очень узкой полоской и сзади мешала стена глины. Ниже по течению было полого, но пробраться нужно было через кусты на чистый берег. Ушёл уже достаточно далеко, как слышу, кричит Ира.
Пришлось возвращаться, да ещё и бегом.
Она дотащила её до берега и боится брать, потому что у неё острые зубы. Вдвоём справились.
Довольные таким исходом рыбалки, тащили мы в садке 9 рыб, а взвешивание общего улова тогда особо не было в моде, но 10 кг. там было точно, потому что молодой и сильный я даже устал.
Мария Васильевна сразу захлопотала.
- А, рыбачки вернулись! Ого, хорошо словили!
А на столе уже лежит дощечка и нож.
Чистила, улыбалась, говорила, что сейчас жареной рыбки поедим. Стол под Елью, напротив баня, срощенная с летней кухней, в огороде краснеют помидоры. Тепло, тихо и уютно. А главное, нет комаров. Это чудо какое-то, как на другой планете. Я нигде до этого не бывал, где нет комаров. Разве что на о. Шикотан, когда там работал, но это уже не считается, это же не Алтайский край.
Поля, луга, озёра, лес преходящий в тайгу, достаточно большая река, приветливые люди Заречного, будущие родственники, любимая почти уже жена. Впервые за свои 27 лет я не почувствовал, а осознал, что такое счастье.
В следующий раз мы приехали зимой. На рыбалку не пошли, так как я тогда ещё не был зимним рыбаком совсем. Были детские попытки в целлофановой палатке, приводившие как правило к серьёзной простуде и невыученным урокам, и меня это как-то не зацепило тогда.
Да и до рыбалки ли было, ведь мы приехали жениться!
Хлопоты по подготовке перемежались с колкой дров, на морозном февральском воздухе, уборкой снега, походами на колонку за водой с тяжёлыми почти конными санями. И это было прекрасно. Особенно вечерняя и ночная топка печки, когда все уже спят, и можно незаметно в неё покурить, мечтая о чём-то далеком, неизбежном и неизвестном...

С каждым следующим годом становилось всё печальнее смотреть на село, в которое мы приезжали за своим кусочком счастья. Ира за встречей с мамой, я за встречей с Чумышом.
Люди росли, взрослели, старели... Больше всех старело село. Через несколько лет после свадьбы уже не было ни сельсовета, ни клуба, где происходило таинство брака. Совсем новая школа осиротела без своих учеников, которых теперь возили в другое село на автобусе. Молодёжь уезжала в поисках лучшей жизни. Поля превратились в бурьяны, стройные улицы в разрозненные дома.
Всё чаще разносились слухи о появлении по близости села диких животных из леса. Природа забирает своё. Всегда.

С тех пор прошло 16 лет. Мы теперь ездим туда только на кладбище.
Вот и в этом году были.
Памятник тестю был поставлен очень давно, за 7 лет до смерти Марии Васильевны, но до сих пор стоит цел и невредим. Теперь очень плохо и некачественно всё делают, даже в ритуальные дела вмешался проклятый маркетинг. Тёщин памятник потрескался, частично разрушился. Ездили менять, пока оба в отпуске.
Из родственников в селе осталась только Баба Маша. Родная сестра Ириного отца.
Нельзя было не проведать её. Почти 90 ей уже. Видит плохо, ходит плохо. Зашли. Лежит с давлением. Грустная. Жить, говорит устала. Редко внуки приезжают. Мужа и сына схоронила, дочь уже тоже бабушка немолодая.
Подбодрили, как могли. Поругали себя, что не взяли никаких гостинцев ей. Не стали утомлять старушку, скоро уехали.
Обещали, что каждый приезд в село обязательно будем заходить к ней.

На обратном пути Ирина захотела окунуться в Чумыш, искупаться, набраться сил родной реки. Поехали на свою любимую тропинку за родным домом. Дома нет, одни руины. Тропинка заросла высокой травой. Стало грустно. Даже погода резко испортилась, стало пасмурно и ветрено.
Поехали домой, что поделать. Нет проезда и прохода к реке. Возвращались объездной дорогой и, вдруг, в траве показались едва уловимые следы вниз к пойме. Крутой спуск, внизу грязь и лужа.
- Давай спустимся, вдруг есть проезд к речке?
- Да поехали домой, я уже купаться не хочу в такую погоду.
- Ну ладно, домой так домой.
Проехали метров 50.
- Или сходим?
- Конечно пошли, ты ведь так хотела!
Оставили машину наверху и пошли искать дорогу. Через русло весеннего ручья она нас привела к песчаному пляжу с чистым песком и удивительно тёплой для Чумыша водой.
Купались, брызгали водой, веселились, как когда-то в молодости, когда ещё только начали встречаться. Уже не было грусти, даже солнышко вышло из-за туч, чтобы нас согреть после купанья.
Мы вышли на берег просветлевшие и обновлённые. Ни души на берегу, никаких следов пикника и рыбалки.
И тут я понял, что в ближайшее время, пока ещё отпуск не кончился, обязательно снова приеду сюда, именно на это место.
Уже много лет не приходилось нам с отцом рыбачить в безлюдных местах. Куда ни приедешь, на машине или на лодке, пешком или на велосипеде, везде встречаются рыбаки, грибники, охотники или просто отдыхающие. С развитием инфраструктуры и техники стало сложно остаться наедине с природой. А тут раздолье, тут непуганая рыба, нет лодок, рыбаков и отдыхающих. И, как и прежде, нет комаров.
Через два дня мы с отцом перешагнули порог дома бабы Маши. Вот она удивилась нашему скорому визиту! Оживилась, разговорилась, пока мы распаковывали гостинцы, предусмотрительно собранные Ириной. Рассказала последние и предпоследние новости села, про всех, кого мы знаем и кого не знаем. Хоть и самая пора рыбачить, уже утро в полную силу, но увидел я огонёк в глазах её и решил поддержать его. Помня о её особенной любви ходить в лес по грибы, по ягоды да по травы, стал расспрашивать её о рецептах разных. Поговорили с полчаса. Она встала нас проводить. По пути меня порадовала газета, на которой сушились бережно собранные Марией Семёновной цветы ромашки. Поживи ещё баба Маша, хоть и устала, не хочется с тобой прощаться.
Перекрестила нас у калитки, помахала слабенькой рукой.
-На обратном пути заходите, не проезжайте мимо!
- Зайдём, баб Маш, обязательно зайдём.
Жалко стариков. Хорошие они, уютные какие-то. Комфортно с ними.
Постареем и мы. Так что надо успевать творить добро и заниматься любимым делом. Поэтому скорее мчим на реку!

Установка палатки, разжигание костра, подготовка прикормки, первые забросы снастей, свобода от домашних забот и повседневной рутины восстанавливали видавшую виды нервную систему.
Сплав со спиннингом по глубоким омутам и коварным каменным порогам со скрежетом сапога о них, ловля окуня с повадками хариуса, высиживание щуки на живца, ночная уха из чебаков и окуней, бессонная ночь из-за боязни поблизости шатающейся медвежьей семьи, всё это приводило в восторг.
На той стороне до утра гавкали косули и пищали лисы, под берегом резвились бобры, бабахали хвостами по воде, словно FV 4005.
Наслаждались два дня мы всем этим великолепием. Но пришла пора возвращаться. И устали, и медведя слышали рык уже поблизости, и мотор что-то лодочный барахлить начал, да и рыбу надо было сохранить. Хоть она и живая была на куканах, но уже вялая.
Не оставляя после себя никаких следов пребывания, погрузили всё и отправились.
По пути заехали снова к бабе Маше. Теперь не удивилась. Ждала. Снова разговаривали, вспоминали прошлое, обсуждали настоящее, планировали будущее. Появился в её голосе и поведении какой-то неуловимый интерес. На прощание я ей сказал, что у нас в доме есть свободная комната. Она поняла, и сказала подумает и обсудит с роднёй. Вручила нам банку солёных груздей, обняла, перекрестила перед дорогой и долго смотрела вслед удаляющейся машине.
Рыбалка ради рыбалки - это хорошо, а рыбалка ради чего-то большего - это ещё лучше.
Все мы постареем и рано или поздно уйдём. А реки всё будут нести свои воды в моря и океаны и рыбы в них будут меняться. Пескарей сменят уклейки, гальяна вытеснит ротан. На берег придёт кто-то другой, а не я. И будет он один на берегу, но не одинок.