Сообщений в теме: 18

[миха]

Понедельник идёт по длинному-длинному коридору, нескончаемому, как кишка мамонта. Он хмур, угрюм и похмелен. Глаза понедельника тусклы и в них плещется отвращение ко всему миру в целом, и к себе, любимому, в частности. Хотя к себе в меньшей степени. 
Само собой, понедельник нахлестался кофе. Это ему не очень-то помогает. Слово «завтрак» вызывает у понедельника непроизвольную дрожь и желание стать трепещущим зелёным листочком, который умеет питаться низкокалорийным солнечным светом, даже не замечая этого. Слова из песни «им бы понедельники взять и отменить» горят у него в голове огненными буквами. Понедельник сам решительно согласен с тем, чтобы его отменили, но, увы, никто этого делать не собирается. А жаль. 
Понедельник, конечно, побрился. Но не очень твёрдой рукой. Поэтому его помятое лицо кое-где залеплено пластырем. Носки на нём ещё позавчерашние, потому что понедельник не способен с утра принимать участие в такой тяжелой жизненной ситуации, как поиск чистых носков. 
Понедельник идёт по коридору медленно, в темпе осуждённого, которому велели самому подойти на эшафот. Сами понимаете, он не слишком торопится. Ноги его шаркают, пытаясь споткнуться на любой, самой незначительной трещинке в полу. Понедельник тяжело пыхтит, потому что он не способен идти налегке. Он тащит на спине огромный мешок, набитый… как вы думаете чем? Будильниками. Всех видов и систем, всех расцветок и звуков, начиная от детского будильничка в виде гламурной кисы и заканчивая монструозным железным агрегатом, способным заглушить трубу архангела Гавриила. 
Понедельник мечтает о пиве и об отгуле. Ни того ни другого у него нет. А ещё он мечтает об отпуске. Впрочем, об отпуске мечтают и другие дни недели, но понедельник особенно. Тем не менее, если предложить ему здесь и сейчас бутылку холодного пива в обмен на некий далёкий, дрожащий маревом миража отпуск, то понедельник выберет пиво. Но никто не предлагает. 
Впрочем, до обеденного перерыва понедельник кое-как доживёт. А там и конец рабочего дня недалеко. И настанет вечер понедельника. А это уже очень неплохо. Вообще, уверяю вас – утро понедельника и его вечер – две совершенно разные вещи. Противоположные полюса, инь и янь, Правь и Навь, лёд и пламень. Вечер понедельника уже вполне бодр и пахнет нормальным ужином и готовностью к трудовой неделе. Но вечер ещё нескоро… 
Понедельник медленно садится за рабочий стол, поддерживает раскалывающуюся голову руками и невидяще всматривается в лист бумаги, на котором бодрым пятничным почерком написано: 
«С понедельника – начать новую жизнь!» 

[миха]

Баба.

— Сегодня, эта, на повестке дня, значить, поведение фидериста Шлыкова и пропажа имущества секции! – сказал председатель секции Сталкерянов и пукнул.
Доночники насторожились и замерли в ожидании. Шлыков покраснел.
— За истекший период, — продолжил Сталкерянов, — пропало: ведра эмалированных – 2 штуки, ручка подсачика металлическая – 1 штука, гусь – 1,5 штуки. Есть предположения?
— Да что ж это деется! – воскликнул Мизюн, донночник ещё со времен товарища Сталина. – Да за это расстреливать надо!
— Мгм? – удивился Сталкерянов. – Вы мне это, значить, прекратите, Владимир! Скажите лучше, кого вы подозреваете?

Мизюн смутился. В исчезновении имущества секции он подозревал самого Сталкерянова, но сказать об этом стеснялся, не чувствовал поддержки товарищей.
— Вы мне это прекратите, — повторил Сталкерянов, удовлетворенный молчанием Мизюна. – Повторяю вопрос, есть ли у кого-либо предположения по факту исчезновения ведер эмалированных…
— Андрей, да погоди ты со своим списком!
Зычный голос из угла зала заставил всех оглянуться.
Донночника Паху побаивались – слыл он добрейшим человеком, будучи тверезым, но разгонял бревном полсекции – баб в поле, мужиков – в лес, – будучи выпимши. Грань между двумя состояниями визуально не определялась, а значит, риск получить пудовым Пахиным кулаком в рыло был всегда.
— Мужики! Бабоньки! Андрей! Вы меня давно знаете, я человек добрый! – почему-то плаксиво начал речь Паха.
— Ой, добрый! – взвыли бабы. Мужики тактично пожали плечами – а чего ж нет, но на всякий случай прикидывали, в какое окно сигать, если вдруг что.
— Человек я добрый… — продолжил Паха. – Но спать не могу ужо который день, все мучаюсь! А мучаюсь я, товарищи, по вине ирода этого!
Паха злобно ткнул пальцем в рукодельника Антошку Братикова.
Фидеристы ахнули — рукодельник считался безобидным. Сам Антошка побледнел.
— Нарисовал ирод этот в гараже моем на стене бабу бесстыжую! – заголосил речитативом Паха. – Я-то всего-то просил его облик товарища Степаныча изобразить, чтобы всегда, работая, ощущать теплый взгляд нашего дорогого Владимира Степаныча! Оставил я его, значить, малевать в гараже, а сам на обед. Вечером возвращаюсь – а там баба! Бесстыжая! Грудь наружу, а ниже… А н-ни… ж-же… — Паха стал заикаться, он повторял слово «ниже», постепенно затихая, а взгляд его застыл. По подбородку скатилась слюна. Паха замертво рухнул.
— Мужики, у Пахи-то в гараже баба голая на стене! – завопил рубцовский фидерист Владька.
Раздался грохот сдвигаемых стульев – все встали. Мужики, обтекая тело Пахи, ломанулись на выход – смотреть бабу. За ними, матерясь и кляня нерадивых мужиков, побежали смотреть «срам» сочувствующие донночницы.
В зале остался только председатель Сталкерянов и рукодельник Антошка.
— Слых, Антохо! – сказал Сталкерянов.
— Да, дядя Андрей?
— А мне можешь бабу такую нарисовать, а? В моем гараже?
— Сколько заплатите, товарищ Сталкерянов? – неожиданно жестко спросил Братиков.
— Слых, ты эта… Помалкивай. Заплачу, не переживай. Ведро тебе дам. И гуся.

[UPS]

Миха вернулся! 

[Volovec]

... Понедельник сам решительно согласен с тем, чтобы его отменили, но, увы...
...

[/size][/font][/color]

будучи выпимши Грань между двумя состояниями визуально не определялась...


[/size][/font][/color]

Шикарно!

[melita]

шедеврально!!!

[миха]

Металлические двери (новые). Заберите ради бога! Мешаются 

 

 

 

На одной из посиделок, Дыння рассказал историю из прошлого (прошлое - это когда Парфюмер пил и погоняло у него было Усатый).


В нас две бутылки водки. Короб шмали, какой-то афганчиской. Сначала мокрой, потом сухой, потом водка и пиво. В голове чучвара. Очнулся. 3-00 ночи. Идем. Темно. Очень болят руки. Усатый впереди, я чуть сзади. Очень болят руки. Темно. Понимаю, что мы черт знает где от моего дома и что-то офигенно тяжелое несем в руках. Плят руки отваливаются. Вышли на свет. Блин у нас в руках металлическая входная дверь.
- Стой Усатый, плядь у нас же в руках дверь,- шепчу ему.
- Ну и чё, дверь, идем - тупо говорит Усатый.
- Да стой же, мудила, а где мы ее взяли?
- А я откуда знаю.
- Ты шо дебил? Три часа ночи мы на Черемушках, в руках входная дверь, с ручкой, с замком, с номером. Нас ща повяжут.
- А чего это нас повяжут, што по городу нельзя ходить с дверями?
- Пля, Усатый ты полный дебил.
- Слыш, а какой номер твоей квартиры? - спрашивает меня Усатый.
- 38
Опускаю глаза, мама на двери цифра 38.
- Ты, шо сцуко у меня в квартире дверь снял?
- А чего это я, мы сняли, - невозмутимо гундосит Усатый.
- И такой, прикинь мне говорит
- Да ладно, если мусора подойдут, скажем, что носили чинить дверь.
- Подожди, ты шо ваще, билять у меня сейчас в квартире нет входной двери, - ору ему я.
- А он мне прикинь не моргнув отвечает
- Так ломимся быстрее к тебе, поставим дверь и делов - то.
4-00 мы идем, мусоров нет, руки просто отрываются.
5-00 поднимаемся на пятый этаж.
Смотрю а моя дверь на месте. До сих пор не знаю где мы взяли эту дверь. Она до сих пор стоит у меня на лестничной площадке. Кому нужна дверь?

[Ротан]

Понедельник идёт по длинному-длинному коридору, нескончаемому, как кишка мамонта...

 Миха, а там про вторник ни чего не сказано?...

[Георгич]

  Миха, а там про вторник ни чего не сказано?...

Не, у Михи после понедельника сразу Пятница. Про вторник он ничего не слышал.

[миха]

Кое что из прошлого века.

 

Солидарность.

 

Мы с парнями как-то раз качали железо в зале, как вдруг открылась дверь, и на пороге появилась она. Женщина. Ну как женщина… Ну да, женщина. В меховой шапке.

Хорошенько оглядевшись, она откуда-то из-за спины достала виноватого мужика и втолкнула его в зал, прошипев: «Где???» Кажется, она прибавила ещё несколько слов, среди которых были такие противоположные по смыслу, как «сука» и «кобель».
Виноватый мужик с не очень трезвым лицом вежливо обратился к публике:
- П-пацаны, тут трусов никто не находил?.. Семейных… Вчера… А?..
Ребята повытягивали удивлённые лица, мол, нет, братан, не видали.
Казалось, вопрос исчерпан, но взгляд мужика выражал такую неземную боль и мольбу, что надо было что-то делать. Он смотрел на нас, мы на него. Неловкость. Женщина медленно потянула руку к мужику, чтоб поудобней взять захват за воротник.
Тут наш Валера неожиданно спросил:
- Какие, говоришь, они были-то?

Как будто дожидавшийся голевого паса, мужик судорожно начал вываливать особые приметы трусов.
- Ага, твои, значит, были! – вывел Валера – Ты дурак что ли, бросать их тут?! Тут же дети занимаются, это же ДЮСШ! Конечно, их уборщица выкинула утром, чтоб малыши не увидели! Срамота! Придурок! Дятел! Дебил!
Мужик глубоко моргнул, внимая Валеркину брань, как бальзам, как елей. Женщина, разворачиваясь, пошла, увлекая за собой незадачливого спортсмена. Двери закрылись, Валера посмотрел на нас:
- Вы чего тупите??? Сами что ли никогда домой пьяные без трусов не приходили?
- Нет…
- Ну так других-то не палите! Понимать надо! Солидарность!
Нам понадобилось некоторое время, чтоб понять: мужик совсем не трусы тут искал. Мужик искал алиби. Дотумкали, прониклись, осудили:
- Но вообще-то, Валера, это не очень хорошо он поступил… Баба-то его правильно убить хотела.
Валера залез плечами под штангу, выровнялся по середине грифа, уставился на себя в зеркало и задумчиво произнёс:
- Вообще-то да.

 

[Nik(дядьКоля)]

 

Кое что из прошлого века.

 

- Вообще-то да.

 

Спасибо. Бальзам... )))

Только, Миш - советую указывать первоисточник, откуда скопировано. Так будет более честно. Чтоб нам потом не припаяли использование чужих материалов, без ссылки на автора.

[миха]

Просто Царь.

 

Как говорится в семье не без инженера. В каждой компании есть свой Кулибин.

Речь все же пойдет о чуде человеческого мышления и тяги к рукожопству. Дружил с нами целый Леонардо да винчи,  назовем его Костя-Царь.

Есть на вооружении Российской армии  чудо под названием РПГ-7В, , самый распространенный гранатомет, предназначенный для уничтожения бронированной техники противника и личного состава заодно.  Как нам перепала сия страшная труба, я не помню. Решили мы его использовать для ловли рыбы, глушануть одну болотину. Не буду вдаваться в технические подробности, но у выстрела гранатомета, есть ограничение. Если вы шмальнете сдуру в землю перед собой, выстрел не взорвется. Не помню уж точные ТТХ, но ему нужно было пролететь 5-6 секунд, после чего при столкновении с препятствием детонировал электродетонатор.

Объясняю в чём прикол. Эта полезная функция, не хрена не удобна, в силу того, что, противник может находиться не на расстоянии 600 м, а выстрел нужен прямо здесь и прямо сейчас. Т.е. начальная скорость выстрела 120м/с, потом двигатель разгонит ее до 300 м/с, т.е. чтобы лупануть на 300 метров это неудобно, данное расстояние выстрел преодолевает за каких-то 2 секунды. Вот именно над этой модернизацией работал всю ночь не просыхая Костя, заливая свою бессонницу "подмигивающим бородачом". На утро, на свет был явлен Франкенштейн выстрела гранатомета, перемотанный изолентой, кое где. Как вы все знаете синяя изолента лучший друг рукожопа.

Со слов Кости, лоботомия привела к следующему, теперь выстрел взорвется в любом случае, даже если выстрелить себе в сапог, и заодно была укорочена длинна полета, ну это в качестве бонуса.

Консилиум рыболовного состава осмотрев тело, вынес в среднем три диагноза:

- Эта х..ня не полетит.

- Если даже эта х..ня полетит, то не взорвется.

- Даже если она полетит и взорвется, я это видеть не хочу.

Многие, а именно трое из шести выбрали последний вариант, трое идиотов, в том числе ваш покорный слуга согласились увидеть провал воочию, в виду молодости и тяги ко всему новому, а может от скуки.

Накатив по полстакана для поправки зрения, мы отошли от базы метров на 500-600, взгромоздившись на холмик, комиссия  в полном составе ожидала нашего конструктора.  Костя, как и положено талантливому гению,  явился с опозданием, достаточны для того чтобы мы заподозрили неладное, но недостаточным для опиздюливания. На правом его плече висел гранатомет, сверкая полированными боками, так напоминавшими салон Тойоты Камри. В левой руке было крепко зажато мертворожденное дитя в виде выстрела. Поравнявшись с нами, и попросив отойти подальше, Костя с видом героя Рима встал на одно колено, ввел выстрел в гранатомет, прицелился в сторону болота, до которой кстати говоря было метров 50 и нажал спусковой крючок. Гранатомет издав рев истребителя, выплюнул из себя выстрел. Слава богу хоть не разорвался сразу, подумали мы. Подождите – подумал выстрел.

Закручивая свое мощное реактивное тело, ракета под воздействием центробежной силы выдавила из себя оперение. Именно этим оперением зацепившись за ветку дерева на берегу болота, со скоростью 300 м/с выстрел развернулся в нашу сторону… Трое человек начали в панике окапываться, хотя это слишком, мы просто легли на землю и проклиная, Костю, выстрел и всю родню по материнской линии. Я упал поближе к дяде Траве , ибо его 120 кг. живого веса, обеспечивали мне бруствер от осколков, правда очередную контузию гарантировали. Выстрел упал, не долетев до нас 5 метров, так и не разорвавшись. После того как наше похмельная компания  смогла оторвать тела от земли, Костю били… Били беззлобно, ногами, иногда подкрепляя пинки крепкими эпитетами. Так мы пытались уничтожить на корню, его тягу к знаниям и самосовершенствованию.

 

[Труба]

Миха, явно не твой стиль. Я ожидал твоей импровизации.

[миха]

В тот день Вадимыч неожиданно вернулся с улицы неотбуцканным. Это само по себе круто настораживало, а когда он зашёл на кухню, залпом выхлебал из горла целых полтора глотка водки и, покашляв пару минут, улыбнулся во все свои четыре с половиной зуба, стало окончательно ясно: к нашему многострадальному дому, похрюкивая от предвкушения, уже вовсю приближается очередной карачун модели «здрасьте, а я к Вадимычу»… 

И точно – в следующую секунду Вадимыч растянул свою мегалыбу ещё шире (я её когда на ночь вспоминаю, до сих пор без клеенки спать не ложусь), перегнулся через стол и доверительно прошамкал: «Миха, ты офигеешь – я через агентство с бабой познакомился! Вечером в гости придет». Я не то чтобы оторопел, я короче вместе с котлетой чуть полвилки не откусил и водкой подавился, а этот длинный меня даже по спине не похлопал. Засвистел какую-то фигню и приплясом в комнату свою смылся. Казанова короче недобитый. 

Я кое-как откашлялся и попытался представить себе, что за самка могла клюнуть на этот оживший кошмар генного инженера. Варианта было всего два: либо у неё должно быть очень большое и доброе сердце – либо очень большая и страшная тушка. Вспомнив ещё раз Вадимычеву улыбку, я понял, что про вариант с сердцем по-любому придётся забыть: не может же быть, чтобы женщина полностью состояла из сердца, весила пятьсот килограмм и при этом еще могла бы с кем-то знакомиться. Так что не оставалось мне ничего другого, как вслушиваться в Вадимычевский свист (который очень как напоминал брачную песнь обкурившегося ужа) и тихо бояться приближающегося вечера. 

Оказалось, зря боялся. Надо было не бояться, а вещи собирать и в лес, к партизанам сгребаться. Где-то около семи вечера в прихожей раздался звонок, и буквально через пару секунд два глухих удара в дверь. С потолка посыпалась побелка и всякие пауки, со стены сорвался и недоуменно повис на одном гвозде портрет Товарища Степаныча, даже вечно тарахтящий холодильник в прихожей вдруг пару раз чихнул и замолчал. И только контуженный дедок из соседней квартиры вдруг забыл про свою немоту и завопил про каких-то долбаных Гансов, долбаного старшину и долбаную атаку, но тут раздался ещё один удар и дедок замолчал, а обалдевшая дверь, решив что лучше позор чем смерть, сдалась и распахнулась. В проеме на фоне освещенного коридора чернел силуэт. Не, не так: чернел Силуэтище короче. 

Постояв без движения секунд пять, гостья тихо пробасила «Ыы, чо, спите все чтоли…» и вдруг заорала: «О-леж-ка, тыгде-а-а?!». От её крика у меня короче, как заложило уши и почему-то потемнело в глазах. Сначала я так и подумал: Всё, Миха, каюк - полопались твои глазки, прощай любимая порнуха; но потом разглядел слабый свет с улицы и понял, что полопались всего лишь лампочки в парадной. А я же темноты и так с детства боюсь, а тут ещё с Этим на расстоянии грамотного рывка… Так бы я наверно и скончался там рано поседевшим зассанцем, если бы из последних сил всё же не нащупал выключатель и не включил свет в прихожей. И тут же пожалел об этом: если бы Колю Валуева скрестить с Ющенко и с рождения кормить чистым протеином пополам с диоксидом, то выросшая лет через тридцать фигня как раз и сошла бы за родственника вечерней гостьи. Только помельче и посимпатичней децл. Незамутненные сознанием глазки гостьи очень быстро адаптировались к переходам «песец как темно – уже слишком светло» и цепко скрестились где-то в районе моей переносицы. А я, почувствовав резкий позыв ломануться куда-нибудь до ближайшего толчка, вдруг понял, что мои собственные ноги предали меня и совершенно забили на все мои команды типа «Шухер!». Гостья медленно двинулась в мою сторону… 

И тут из своей комнаты наконец-таки выпорхнул Вадимыч – в чём пойми из какого музея стыренном костюме в крупную чёрно-белую полоску (на два размера меньше чем надо), все двадцать четыре волоса залакированы «под Гитлера», а лицо густо излеплено клочками газеты на израненной в сражениях с бритвой коже. Вадимыч меня опять удивил: вместо того, чтобы обосраццо от открывшегося зрелища, он вдруг включил свою неотразимую лыбу и шагнул к чудищу навстречу, протягивая трясущиеся от нетерпения ручонки. «Миха, знакомься – это Зина. Зина, знакомься – это Миха» - гундосо протараторил Вадимыч и попытался обнять свою новую подругу, но пальцы его так и не смогли сцепиться – не хватило всего каких-то полметра. «Зина» - пробасила Зина и резким движением схватила мою неосторожно протянутую ладонь. По квартире поплыл отчетливый скрип костей и мое тихое поскуливание. Адским усилием мне все же удалось вызволить свою руку из плена и отбежать на безопасное расстояние, но Зина почему-то не бросилась за мной чтобы добить и съесть, а повернулась к Вадимычу и ласково пробасила: «Ну чё, Олежка, показывай, где тут наша комната-с, гыгы». И, ободряюще улыбнувшись, слегка хлопнула его по плечу. 

Вадимыч вдруг исчез. Только что он стоял передо мной и счастливо лыбился – и вдруг его уже нет. Только кусочки газеты с видом типа «А куда это делось Вадимычево лицо?» сиротливо кружась в воздухе, тихо опускаются на пол. А я стою с не менее обалдевшим выражением на лице и тоже не могу вкурить: а куда это оно в самом деле делось? На счастье для моей и без того пришиблиной психики, Вадимыч (который, оказывается, всего лишь отправился в полет на крыльях любви от Зининого шлепка) куда-то там у себя врубился и тихонько заныл, а Зина, не выключая улыбки, с неожиданной быстротой скользнула вслед за ним и захлопнула за собой дверь. Бедный Степаныч от очередной встряски дома все-таки навернулся на пол и окончательно там затих, боясь привлекать к себе лишнее внимание, а я так и остался стоять посреди коридора, с единственной мыслью в голове: всё-таки Зинина улыбка покруче Вадимычевой. Потому что у неё зубов на полтора больше. 

Где-то минут через двадцать мои ноги наконец прекратили забастовку, и я мелкими шажками по стеночке пробрался в свою комнату, где и затаился, безрезультатно пытаясь уснуть под скрипы кровати, басовитые вздохи Зины и писклявое поскуливание Вадимыча. Ближе к полуночи, когда скрипы стали понемногу переходить в Зинины «Нутычоблин», а давление в мочевом пузыре превысило норму раз в пятнадцать, я всё-таки решил предпринять вылазку в туалет. Потихоньку приоткрыв дверь и просунув в коридор голову, я уже собрался выходить, когда дверь в Вадимычеву комнату вдруг распахнулась. Оттуда выскочил голый Вадимыч и резво поскакал к спасительной двери в подъезд, но из комнаты вдогонку за ним внезапно метнулась Зинина лапища, в которой и скрылись Вадимычевы ступни. Причём полностью. Низ Вадимыча как-то резко затормозил, тогда как сам Вадимыч всё ещё ломился к двери, из-за чего в соответствии со всеми законами физики лицо Вадимыча описало огроменную такую дугу и с громким треском вонзилось зубами в паркет. 

Зинина рука с зажатым в ней Вадимычем начала медленно скрываться в комнате, а я вдруг вспомнил все ужастики, которые смотрел в жизни и понял, что снимали их реально ботаники, которые ничего страшного в жизни и не видели. За Вадимычем на полу оставались сквозные борозды от ногтей с обломками паркетной плитки, но прервать неторопливое движение наверное не смогли бы и пара БТРов, тянущих Вадимыча в другую сторону. Перед тем, как окончательно исчезнуть, Вадимыч из последних сил зацепился зубами за порог, но после очередного рывка Зины скрылся внутри комнаты вместе с порогом и затих. И тут из комнаты вышла сама Зина. До этого я реально думал, что дальше бояться уже не смогу, но как же жестоко я ошибался… Возьмите какую-нибудь бегемотиху, оденьте её в портупею с цепями, обколите виагрой и закройтесь с ней в одном помещении – и вы меня поймёте. Пендосский «Шок и Трепет» по сравнению с этим – обыкновенный «Треск и Шёпот» короче. «Треск и Шептунок» даже. 

Это был каюк, полный и безоговорочный. Даже окно казалось мне лучшим путем к спасению, не смотря ни на четвертый этаж, ни на сваленный внизу строительный мусор – вот только не было у меня времени решётки грызть… А Зина всё ближе… Вот она уже в комнате… Тянет свою лапу ко мне, забившемуся в угол кровати… Я зажмурился, а Зина вдруг сказала: «Бум-м-м бум!» и затихла. Открыв глаза, я почему-то вместо Зины обнаружил перед собой расцарапанного Вадимыча, с чугунной сковородкой в руках. А потом и Зинину пятую точку, которая даже в лежачем положении возвышалась над кроватью чуть ли не на полметра. «Бе-бе-бежим б-б-быстрее-е-е…» - проблеял Вадимычыч и резво поковылял к выходу, как-то неестественно расставляя ноги. Ясен пень, уговаривать меня не пришлось, и уже через пару минут я, подгоняемый ревом разъяренного Зверя, вовсю стаптывал валенки в направлении ближайшей подруги – благо жила она напротив. 

С утра, когда кошмары прошедшей ночи немного отступили, я всё же решился наведаться домой. Зины уже, слава богу, не было, а убитую ей в хлам обстановку Вадимыч потихоньку восстановил. Даже почти похоже. Точнее почти точно. Еще примерно с год я прятался под кровать при любом подозрительном шуме с лестничной площадки, но Зина в нашем доме так больше и не объявилась. Короче, сковородка походу заговоренная попалась. 

А Вадимыч так до сих пор при слове «Зина» мертвым притворяется и вонять короче начинает… Бывало скажешь  ему что-нибудь вроде: «Вадимыч, я вот только что из магаЗИНА…» - и всё, пипец: зима, не зима – а окна на ночь открывай... 

[ФокС]

Плюсану, когда Вадимыч сам кнопку "нравится" жамкнет.

[миха]

Президент рыболовной организации многозначительно кашлянул и с недоверием глянул в сторону собравшихся.
- Все в сборе?
- Кажись все, - ответствовал главный судья, - за исключением «пингвинов».
- Что, опять все стоят в очереди за мотылем? Что, не могут догадаться одного человека послать?
- У них уважительная причина, проводят чемпионат города по мормышке.
В зале раздались нервные смешки, собравшиеся подняли веселый гомон. До президиума доносились отдельные слова и фразы:
« Делать им нечего… И так денег нет, под Новый год удумали…»
- Попрошу тишины.
«Как охота в такой холод!?… Уроды… Ёныть…»
- Так, главный судья! Это что за бардак такой? Невозможно вести собрание! Давай наводи порядок, иначе сам будешь пингвинам шайбы вручать!
- Какие шайбы?
- В спорткомитете утвердили, что победителям будут вручаться вместо медалей шайбы, которые остались после чемпионата по хоккею среди юношей…
Главный судья, оторопело уставился на президента, затем с ужасом в глазах оглядел разгалдевшихся рыболовов, схватил мегафон и рявкнул в него, что есть мочи:
- ТИХАНАХ!
Воцарилась тишина. До селе, никто из руководителей секций не слышал от него такой дерзкой выходки. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
Президент опять осмотрел собравшихся и продолжил.
- У нас сегодня на повестке дня один вопрос. Разработка плана проведения Нового года. Дело не простое, товарищи. Сами понимаете, нам нельзя ударить в грязь лицом. Нужно отметить этот замечательный праздник организованно и без замечаний. Чтоб не получилось, как у охотников в прошлом году…
В аудитории раздался дружный гогот. Главный судья,  снял очки, протер их платочком, одел вновь.
Собравшиеся расхохотались пуще прежнего. Казалось, что ничто не сможет вывести аудиторию из этого веселого массового гипноза. 
Нахохотавшись вдоволь, президент лукаво глянул на главного судью, который массовому гипнозу не поддался, а так и стоял удрученно с опущенной головой. Ему было не до смеха. Он живо представлял себе процедуру награждения победителей хоккейными шайбами. А в них же надо еще дырочки сверлить, чтобы на шею повесить! А вдруг спорткомитет потребует эти шайбы назад в следующем году?
- И так, сначала нужно определиться с местом проведения. А для этого, необходимо выяснить, с женщинами будем праздновать или …
Недослушав, как говорится, конца цитаты дюжина мужиков стала оживленно выдвигать идеи, тут же ставя их под сомнение, подобно Знатокам из программы «Что? Где? Когда?»
- Да ну их в баню!
- В бане? С женщинами? Меня жена не пустит!
- С твоей женой мы договоримся… гы-гы-гы…
- Имеется ввиду – совсем без женщин!
- Без жён, или без женщин?
- Я без жены не смогу…
- А как же ты на рыбалку ходишь?
- Это совсем другое дело!
Президент опять многозначительно глянул на главного судью, тот быстро встал, поднес ко рту мегафон, но гаркнуть в него не успел. Все заметили его резкое движение и моментом заткнулись.
- Поступило предложение встречать Новый год без жен, женщин и без тех, кто без них не может. Попрошу голосовать. Кто «за»?
Все, как по команде, вынули из-за пазухи фляжечки из нержавейки, отвинтили крышечки и сделали по глотку. Президент внимательно проследил за их действиями, затем налил в стакан прозрачной жидкости из графина, резко выдохнул, выпил залпом, утер рот рукавом этой же руки и четко произнес:
- Единогласно! Какие будут предложения по месту проведения?
Все заерзали на стульях, но жарких споров, как в предыдущем вопросе не последовало.
Выдержав некоторую паузу, поднялся руководитель секции поплавочников.
- Предлагаю встретить Новый год на каком-нибудь живописном берегу. Ёлки, шашлыки, фейерверки…
- А 5 ящиков водки туда на санках потащим?
- Откуда такая цифра?
- По ящику на каждую секцию, чтобы поровну…
- В принципе, можно и на санках…
- А если снег растает?
- Может автобус заказать?
- Если автобус – я место знаю! – выпалил руководитель спиннингистов, - недалеко от асфальта и льда там нет!
- Ты забудь про свой зимний спиннинг, понял? Праздновать едем, а не рыбу ловить!
- Снасти – не брать!
- Из автобуса – не выходить!
- Гы-гы-гы…
Наконец поднялся седоватый импозантный мужчина и произнес:
- Пацаны, лично меня напрягает куда-то переться, чтобы выпить водки. Давайте просто посидим в кабаке! И торжественно, и культурно, и такси можно вызвать…
Все с уважением относились к главному карпятнику.  Выслушав его, все, машинально потянулись к фляжкам. Заметив это движение, главный судья быстро взвизгнул:
- Кто «за»?
По аудитории пошел коньячный запах.
- Единогласно!
- А ты почему не голосуешь? – в полголоса спросил сидящего рядом президент.
- Я… это… нельзя мне… антибиотики пью.
- Это после рыболовной выставке в Москве подхватил что ли?
- Да, - уткнув взгляд себе под ноги, выдавил ночной флипингист.
- Мужчина! – неожиданно похвалил президент и уже в полный голос продолжил:
- Значит так. Карпятники ответственные за выбор кабака. Нам осталось обсудить выпивку, закусь и культурную программу. Конкурсы, подарки…
С места поднялся высокий интеллигентного вида мужчина и начал что-то тихо говорить. Воцарилась тишина. Все уже привыкли к такой манере общения с нахлыстовиком. Мало кто понимал, о чем он говорил, поэтому боялись оспаривать им сказанное. Тем временем он продолжал:
- … жаемого собрания тот факт, что вопреки нашим самым праведным желаниям, в наших рядах еще имеет место латентное пристрастие к злоупотреблению процедуры голосования. В связи с этим предлагаю к этой проблеме подойти фантазийно. Классические напитки свести до минимума, возложив ответственность принятия соответствующего праздничного состояния на сами тела, которые будут там присутствовать.
Все так и остались сидеть с открытыми ртами, а главный «извращенец» (так в организации называли всех нахлыстовиков» спокойно занял свое место, закинув ногу на ногу.
- Кто «за»!!? – прервал затянувшуюся паузу главный судья.
Все молча выполнили процедуру голосования и закрыли рты, чтобы не вытекало.
Первым очнулся карпятник.
- А на закусь нужно заказать много сырных шариков! Они вкусные!
Все повернули головы в его сторону, но проголосовать не успели. Ночной флипингист опередил всех:
- Нет уж! Напьетесь, как извращенец обещал, и начнете в нас этими шариками пулять из своих кобр! Плавали, знаем!
- Давайте просто закажем мясо!, - подал голос поплавочник.
- Сами ешьте свое мясо! С вами, с пиписочниками, только свяжись! Быстро накормите дендробеной в собственном соку!
- Гы-гы-гы… Может большую миску опарышей на всех! Гы-гы-гы…
Видя ситуацию, которая грозила выйти из-под контроля, «извращенец» взял на себя смелость разрядить обстановку.
- Господа, я бы попросил высказываться по существу вопроса, не опускаясь до реплик сублематичного толка, граничащего с солдафонским юмором. Необходимо учесть мнения всех участников, включая непонятных лично для меня, но уважаемых всеми нами пингвинов.
Заседающие восприняли это, как очередной тост и выпили. А кто-то крикнул: «За пингвинов!»
- Правильно! Мы тут все сидим дрочим, а они рыбу ловят!
- Они тоже дрочат… я видел однажды… только они дрочат в дело, а мы…
- Товарищи! Давайте будем называть своими именами. Не дрочат, а мартышат!
- Не мартышка, а мормышка!
- Вот, уроды! Подумать только, на что ловят! На чертей, на коз, на мартышек…
В этот момент в комнату ввалился руководитель секции пингвинов, раскрасневшийся от мороза, в генеральском тулупе, брови в инее. Победоносно осмотрел всех нетрезвым взором, и весело гаркнул:
- Заседаете, падонки!?
После этого быстро вынул свою фляжку, допил ее содержимое, кинул ее об пол так, что она зазвенела, катясь по ступенькам, со всего маху согнул бур о колено, поднял его над головой и крикнул: «Наши победили!»
« Ну вот, - подумал главный судья, - сейчас им всем дадут по шайбе…» но его мысли улетучились после единодушного вздоха «Ёныть! Молодцы! Уроды!» Все, «спиннингуи» и «фидерасты», «извращенцы» и «пиписочники» похлопывали главного пингвина по плечу, а президент обнимал, целовал и приговаривал: «В такой мороз! Победили! Забадай тебя мартышка! Ёныть! Уроды вы мои ненаглядные! По шайбе вам – мало!» Кто-то выстрелил из хлопушки…

Сергей Николаевич вздрогнул и открыл глаза. В углу горела ёлка, по телевизору шла реклама Дневного дозора, у дочки только что лопнул воздушный шарик. Он не торопясь принял горизонтальное положение, сладко зевнул и протянул руку к мобильному телефону.
- Алё, Валерич! Как уроды выступили? Выиграли!? Ды ты что!? Вот молодцы! В такой мороз!?… Ты где будешь отмечать Новый год? Понятно. Я… не знаю еще… но точно, не как охотники в прошлом году!…

Сообщение отредактировал миха: 05 Январь 2015 - 19:53

[миха]

НИКОГДА!

[Степаныч]

НИКОГДА!

"...просто я живу,на улице Ленина,и меня..."(С)

[миха]

Не встречайся мне, никогда. Изуродую.

[Chaynic]

Изуродую.

Ты даже "из" не успеешь, не то что "уро" и "дую".