Счастливые люди. Монголия.

Мировой водораздел.
Поднимаясь по Чуйскому тракту на перевал Дурбэт-Даба - не такой известный, как Семинский и Чике-Таман, а между тем это самый высокий обслуживаемый автомобильный перевал Сибири (2481 метр) - мы попадаем из бассейна Ледовитого океана в бассейн Котловины Больших Озёр. Реки, которые отныне встретятся на нашем пути, не связаны с Мировым Океаном, и от того необычны своим нравом, своей водой, своими обитателями.
Так выглядит широкая промороженная долина главной реки Западной Монголии Кобдо (Ховд-гол) , неподалёку от аймачного центра Ульгий.


Остановились, чтобы умыться - это уже в горах, в ущелье


Исток Кобдо - нижняя оконечность озера Хурган-Нур. Почему-то не взял летние снасти, хотя знал, что, скорее всего, уже есть открытая вода - вполне можно кидать спиннинг.


А это само озеро Хурган-Нур, на фоне гор Монгольского Алтая, за ними - Китай.


Так выглядит берег озера - крутой, но с ровными площадками, где можно расположиться лагерем. Скот бродит повсюду. Монгольские горы - обжитые горы.

Про лёд. Он оказался не таким толстым, как ожидалось. Удлинитель для Торнадо не понадобился.

Местные.
...В седьмом часу , когда длинные вечерние тени накрыли долину Кобдо, водитель сказал, что вряд ли удастся достичь Хурган-Нура до наступления темноты и очень кстати, что неподалёку пасёт скот его родня...
Перспектива ставить юрту при свете звёзд не воодушевляет. День и без того был насыщенным - два пограничных перехода, навьючивание уазика, выкапывание его из селевого русла, полторы сотни километров болтанки по пыльным "стиральным доскам".
В общем, переночевать в жилье никто не против, и трудяга-санитарка, завывая мостами и семьюдесятью семью силами на пониженной передаче, начинает подъём вдоль сухого русла правого притока Кобдо.
Жидкий лиственичный лесок, надувы снега на северном склоне, выбитые скотом камни на южном, в распадке - несколько рубленых домов с плоскими крышами. Бортовой ЗиЛ130 - на него будет навьючена юрта и весь домашний скарб при перекочёвке. Загоны и кошары, огороженные и всё равно объеденные стога. Много скота: низкорослые местные лошадки, коровы, яки. Над крышами поднимаются кизячные дымки и спутниковые тарелки. Кое-где видны солнечные батареи. Туалетов нет.

Женщина лет тридцати представляется: - Моргуль. Проходим в дом, садимся к низенькому столу - у кочевников вначале чай, потом все разговоры и дела. На столе появляются баурсаки, два вида сливочного масла - коровье и овечье, курт - сублимированный подкопчёный сыр, жент - домашняя сладость типа рассыпчатой халвы, ещё что-то сладкое, похожее на сушёный рассыпчатый творог, много обычных конфет и печенья - яшкинские, рахатовские, какие-то китайские. В пиалы разливается чай - кирпичный, с молоком и обжаренной мукой, и конечно из снеговой воды (кочевники не создают себе проблем в виде стирки, бани, водопоя скота и селятся там, где удобно и сытно скоту, а не там, где есть вода).

Снег непрерывно топится в большой кастрюле на печке, посреди дома, а ещё возле неё обсыхают новорождённые ягнята, которых то и дело подтаскивает из кошары двенадцатилетний мальчик. Всего детей в этой семье четверо - младшему годика три. Мать успевает подтирать ему сопли, подавать на стол, общаться с нами и - внимание! - вышивать.

Ребятишки нас нисколько не дичатся, как будто круглоглазые взрослые дядьки - повседневное явление.

Приходит откуда-то хозяин, знакомимся - Симбат, почти Синдбад. Толкуем о житье-бытье - говорит, что на этом месте он пасёт уже 16 лет - с ноября по апрель, весной будет новая кочёвка, затем летом - третья.
Хозяйка обещает на ужин бешбармак - ведь сегодня 22 марта, Наурыз!
На пороге возникают двое казашат - один помладше, другому лет десять. Пришли звать нас к вечернему праздничному столу в соседний дом. Идти честно говоря неохота, но ребятишки стоят, не уходят. Видимо, отказаться не возможно, собираюсь (яблоки - свежие огурцы - мандарины), беру фонарик, иду по морозному унавоженному насту.
В большом, по меркам кочевого быта, доме, на полу, покрытом кошмами и коврами, сидят человек двадцать - видимо, почти весь окрестный бомонд. Женщины сидят на одной половине комнаты, мужчины на другой, на полу нарядная клеёнка вместо стола, на клеёнке пиалы со сладостями, творогом, другой молочной экзотикой. Спиртного не видно. Ничего ещё не тронуто, видимо, в самом деле, ждали русских гостей. Мальчик на пороге дома поливает мне из чайника на руки, протягивает полотенце. Разуваюсь, в носках пробираюсь в указанное место в середине застолья, сажусь. На меня никто не таращит глаза, не пристаёт с расспросами, ненавязчивое доброжелательное внимание. Мои гостинцы порезаны на дольки и поделены между мужчинами и детьми. Вносят два огромных блюда с мясом - с кониной и козлятиной, а, может, бараниной, но голова лежит козья.
Старший из мужчин - наш водитель Бирлик - складывает перед собой ладони, будто читая книгу. Все присутствующие, включая меня, следуют его примеру. И читает короткую не то молитву, не то праздничное пожелание, после чего проводит ладонями по лицу, будто умываясь сказанными словами. Последнюю фразу из его "тоста" все негромко повторяют хором и так же "умываются" ладонями. Затем Бирлик достаёт (наверное, из своего кармана) ножик и начинает резать козью голову, передавая всем по кусочку этого, видимо, особо благодатного, мяса. Так как я сижу справа от него, мне достаётся пригоршня, которую я должен передать дальше по кругу, взяв себе один кусочек.
Далее все откуда-то достают ножики и начинают с их помощью сосредоточенно есть конину и баранину, негромко при этом переговариваясь, как обычно поступают люди, собравшиеся поесть заслуженный вкусный ужин после трудового дня. Нет ни тостов, ни смеха, ни громких голосов, ни переговоров "через стол". Все просто едят вкусную еду.
Блюда пустеют, многие громко отрыгивают. Я прошу салфетку - руки в конском жиру - на "стол" кладут полпачки .Вслед за мной ещё несколько человек вытирают руки и ножи...
Вносят казан с наурыз-кожё - праздничным супом из крепкого мясного бульона, кислого молока, риса. Все оживляются - по столу вновь передвигаются пиалы с едой, разбираются ложки.

После супа - культурная программа: девочка лет четырёх, бабушкина любимица, чирикает вполголоса стихотворение, бабушка подсказывает ей на ушко.
Меня просят спеть "Катюшу", обещают подпевать. Делать нечего, пою соло а-капелла, все четыре куплета. Последний раз делал это лет сорок назад, в детском саду, и также перед абсолютно трезвой аудиторией в двадцать - двадцать пять человек. И меня так же внимательно слушали, подпевали и аплодировали.

...Утро. Проводы круглоглазых варваров.


Рыбаки.
Рыбалка в Монголии хорошая, но не сказочная.
Присказка "Монголы рыбу не ловят и не едят" давно устарела, тем более что в Западной Монголии живут не монголы, а казахи. В общем, не аквариум в рыбном магазине.
Но, по сравнению с Русским Алтаем, шансов, конечно, больше, особенно у "среднестатистического" равнинного рыбака. И, опять же, в отличие от Русского Алтая, хариус здесь хищный, активно клюёт на блёсны, в том числе щучьего размера. Но не всегда. Порой приходится подбирать ключик в виде "кошачьего глаза" или гвоздекубика.


Если задаться целью поймать трофей, то нужно терпеливо купать балансиры, воблеры, бокоплавы,,ратлины, не ратлины..., а потом взять страшенную отвесную латунную блесну, подсадить харюзовый глаз и с пятиметровой глубины поднять вот такого красавца

Или вот такого


Клюёт трофейный "кара-балык" и на живца, но, чтобы оный не прятался в донных камнях, его нужно взбадривать игрой.


Ещё в этой замкнутой экосистеме водится эндемик - осман Потанина, он же горный елец. Красивая, мощная рыба семейства карповых, всеядный хищник вроде нашего язя. Покрыт мелкой чешуёй, как линь - её можно не счищать перед жаркой - она образует вкусную корочку.
Иногда османа ошибочно называют султанкой. Ещё у него ядовитая икра и чёрная плёнка, выстилающая брюхо. Впрочем, возможно, это такая "городская легенда-страшилка".
Часто клюёт на мормышку, предназначенную хариусу, и тогда, в большинстве случаев, дефицитному гвоздекубику каюк.


Но на "железку" с мощным тройником и леской ноль-четыре есть шанс взять вот такой оковалок.


В сто тридцатую лунку с багром и хрустом!


Асланбек.
Полторы сотни лет его предки - абак-кереи - один из родов Северного джуса казахов - поселились на Алтае: обжили своими кочевьями верховья Чуи, Бухтармы, Синьзянского Буржана и Монгольского Кобдо.
У него есть всё необходимое для жизни - родовые пастбища, чистый воздух, несколько сезонных стоянок, солнечная батарея, уазик, умеренный, ненавязчивый ислам.
Асланбек не знает водки, пива, матерков, профессии "торговец", "юрист", "экономист"...
А ещё у него полный дом ребятишек, старуха-мать, и, не исключено, две жены ))

Асланбек не знает, как это - напоить гостя чаем...просто чаем.


Отца Асланбек недавно похоронил - на стене фотография седоусого в тюбетейке на фоне куполов и минаретов.
Вечерами Асланбек режет по кости

Асланбек так жил при зайсанах, при баях, при белых, при красных...Ну или так жили его дед и отец -
- люди на своей планете и на своём месте.